Каменка-плешанка
Проснулся очень рано. Высунул голову из спального мешка. Солнце уже показалось из-за горы и уже осветило вершину холма, на которой мы расположились на ночевку. Горы Копет –Дага расцвели различными красками, какие может только придумать природа. От черных теней, фиолетовых скал, скалистые осыпи на солнечной стороне создавали гамму от светло-желтого до оранжево-коричневого. Особую прелесть пейзажу создавали зеленые пятна травы. Уже через месяц мягкая травка превратится в обожженный знойным южным солнцем, в грязно-желто-коричневый, жесткий покров.
Валентин И…в, мой товарищ из Москвы, заядлый змеелов и любитель певчих птиц , уже накрывал импровизированный «стол», если можно столом назвать расстеленную на земле газету, купленную еще в Москве.
Я вылез из мешка и обнаружил, что ночью спальный мешок вместе со мной соскользнул по склону метров на пять. Расстояние я определил по воткнутому в землю, перед сном, строительному шпателю, специально остро заточенному с двух сторон, с боковой и торцевой. Шпатель был специально изготовлен из высококачественной стали, служил и как лопатка для расширения норок, где могли прятаться змеи, и как топорик для срезания веток саксаульника, и как консервный или обычный столовый нож. Такой вот многофункциональный инструмент.
В первую ночь в горах спал я плохо, ночью просыпался от того, что где-то рядом подвывал и тявкал одинокий шакал. Да и из глотки спящего неподалеку Валентина раздавались такие рулады, что создавалось впечатление хорошо слаженного певческого дуэта. Меня успокаивало то, что вряд ли какое-либо дикое животное осмелится близко приблизиться к нашему месту.
Птицы уже пели. Снизу, недалеко, у наезженной грунтовой дороги, в кустах черного саксаула, пели певчие славки, высоко в небе парила птица, вернее тряслась на одном месте, широко раскинув крылья. Время от времени сверху доносилось звонкое «кли-кли».
-Пустельга! – заметил Валентин.
- Видишь. Хвост ступенчатый, что то высматривает.-добавил он.
Завтрак был нехитрый, банка минтая в томатном соусе, каша и чай. Провизии у нас было достаточно, да и я в Ашхабаде купил килограмм сушеной дыни нарезанной дольками, и нам ее хватило на неделю. Поешь немного сушеной дыни с хлебом, запьешь стаканом воды или чая и на долгое время есть не хочется. Очень сытная еда.
После завтрака наши роли распределились следующим образом, Валентин идет обследовать левое ущелье или сай. Его интересовали змеи и ящерицы, а я правый, заросший в основном, саксаульником и каркасом. Моя специализация – певчие птицы.
Вдоль дороги протекал небольшой ручей, метра полтора шириной и сантиметров 15-20 глубиной. Вода была чистая, прозрачная и холодная.
Мое внимание привлекло великолепное пение неизвестной мне птицы. Голос громкий, похож на полевого жаворонка, но гораздо выше тоном, различные щебечущие звуки шли вперемешку со свистовыми выкриками. Казалось, птица искренне старалась отобразить голоса и позывки всех известных ей птиц Средней Азии. Она порхала на высоте нескольких десятков метров, распустив свой великолепный хвост, и чем-то напоминала бабочку махаона. Медленно спланировала на камень, не прекращая пения, затем снова поднималась и снова опускалась на камни. Уже увидев ее на камне, где она подергивала хвостом и кланялась, я догадался, что это была каменка-плешанка. Гармоничное сочетание только белого и черного в оперенье.
Раньше много читал об этой птице, о ее повадках, о песне, размножении, но то, что я услышал и увидел лично, не шло ни в какое сравнение с раннее полученными сведениями.
Я сразу загорелся желанием поймать этого замечательного певца и привезти домой, в Москву. Сбегал к своему рюкзаку. Вытащил лучок-самолов, снарядил мучными червями и поставил у того камня с теневой стороны, на который она села в первый раз. Ждал долго. Каменка почти вплотную подходила к лучку, но не обращала на червей никакого внимания. Наконец мне надоело сидеть в засаде и я пошел вверх по тропинке осматривать и прослушивать все живое, что могло водиться в этом небольшом зеленом уголке.
По дороге у ручья быстро бегала варакушка с красной звездочкой на груди.
- Пролетная наверно, – подумал я. – В это время птицы летят к нам на север.
Не успел я закончить свою мысль, как слева из густого кустика полыни вылетела самка-варакушка. Я раздвинул веточки и увидел аккуратно сплетенное гнездо, а в нем лежали четыре яичка. Аккуратно замаскировав кустик, направился к рощице, где с раннего утра пели певчие славки, и поставил там два самолова. Один самолов пришлось переставлять дважды. Так как из-под огромного плоского камня на меня смотрели веселые глазки удивительного животного, маленького зайчика-талая. Я решил, что талай может спугнуть славок.
Вернулся к первому лучку. Лучок сработал, но ни птицы, ни червей не было. Плешанка продолжала порхать над головой и пела свою замечательную песню. Я снова настроил лучок, но уже около другого камня и пошел осматривать другие лучки. В обоих лучках застряли агамы. Я вытащил их и рассмотрел. Вдоль спины и по бокам располагались крупные шипы-чешуйки. Такие же шипы были на их шеях и, поэтому агамы напоминали миниатюрных динозавриков. Я сложил их в мешочки, которыми мы запаслись в достаточном количестве, и пошел к месту нашей стоянки.
Пения каменки-плешанки уже не было слышно, и я поспешил к лучку. Под сеточкой находилась долгожданная птичка. Я осторожно взял ее в руки и внимательно осмотрел. Она была размером меньше воробья. Но, по-видимому, черно-белая окраска оперения делала его намного крупнее. По привычке дунул в клоаку и вдруг обнаружил наседное голое пятно на животе. Была середина апреля и в это время птица вполне могла сидеть на яйцах. Мечты сразу рухнули и я разжал ладонь. Через несколько минут мой красавец порхал и пел как ни в чем не бывало.
Несколько минут огорчений…, да и от ручейка к середине дня почти ничего не осталось, но впереди была целая неделя приключений в горах Туркмении и новые впечатления.
Но это уже отдельные истории.
