76-й годовщине Великой Победы посвящается
[/size]
Водовороты судьбы
[/size]
Попова (Тепикина) Мария Николаевна (15.02.2017 г.Нижние Серги Свердловской области – 31.10.2003 г.Лобня, Московской области) – военный лётчик, работала инструктором в Актюбинской авиашколе ГВФ. Подготовила более пятидесяти лётчиков. Участница ВОВ с августа 1943 года. Воевала в составе 46-го Гвардейского Таманского ночного бомбардировочного авиаполка заместителем командира авиаэскадрильи. Совершила 640 боевых вылетов.
Награждена орденами Красного Знамени и Отечественной войны 1-й и 2-й степени, а также медалями «За оборону Киева» и «Победу над фашистской Германией. После войны трудилась много лет в гражданской авиации на должностях пилота на ЛИ-2, диспетчера КДП, была организатором и начальником службы бортпроводников в аэропорту «Шереметьево». Решением Совета депутатов № 49/8 от 27.08.1999 года М.Н.Поповой было присвоено звание «Почётный гражданин города Лобни».Знакомству с Марией Николаевной Поповой я обязан Владимиру Даниловичу Ширинских, в то время председателю исполкома Лобненского городского Совета народных депутатов. Впервые я её увидел на празднование 20-летия со дня образования города Лобня в сентябре 1981 года. Владимир Данилович представил меня Поповой как лётчика и руководителя дельтапланерной секции при заводе строительного фарфора. Передо мной стояла симпатичная женщина с короткой стрижкой, совершенно седая. Морщинки на лице и шее её вовсе не старили, а глубокие и выразительные глаза излучали необыкновенное тепло и блестели задорными огоньками. Ничто не выдавало в ней легендарную лётчицу. Встретишь её на улице и никогда не подумаешь, что эта пожилая женщина незаурядного самообладания и выдержки, не раз смотревшая смерти в глаза. Фашисты боялись эту смелую военную лётчицу, называли «ночной ведьмой».
Мария Николаевна подробно расспросила меня о том, на каких самолётах и планерах я летал и где, много ли лобненских ребят занимается дельтапланеризмом. В дальнейшем, мы встречались на различных городских праздничных мероприятиях. Она обычно гуляла в городском парке со своим внуком Сашей. Внук чаще жил с ней, чем с родителями, постоянно занятых на работе.
Мне всё время очень хотелось поближе познакомиться с Марией Николаевной, но напряжённый график работы диктовал откладывать встречи на будущее. Мечтал поговорить с ней подробнее о тех страшных временах, но трагическая случайность, прервавшая её жизнь в 2003 году, не дала мне этой возможности.
Я читал о Поповой в изданных воспоминаниях лётчиков 46-го Гвардейского Таманского ночного бомбардировочного полка, в книге Героя Советского Союза М.П.Чечневой ««Ласточки» над фронтом». Материалы многочисленных интервью самой Марии Николаевны, в том числе статья, опубликованная в газете «Мой Аэрофлот» от 13 августа 2002 года, автор статьи С.Пахарева. В еженедельной газете «Лобня» была размещена статья М.Пурица, тогда председателя ДОСААФ города, и воспоминания её боевых подруг. Так постепенно передо мной сложился почти весь жизненный и боевой путь Марии Николаевны Поповой.
Маша родилась за три недели до Февральской революции в посёлке Нижние Серги (в 1945 году получивший статус города в Свердловской области), расположенный на западном склоне Среднего Урала, на реке Серга (приток реки Уфа) в 98 км к юго-западу от Екатеринбурга. Рано стала взрослеть, а, в неполных 15 лет, закончив учительские курсы, стала преподавать русский язык в начальных классах. В 1935 году поступает в Свердловский педагогический институт на специальность учителя математики. Математика давалась Маше легко, и в этой области ей прочили хорошее будущее. Но судьба распорядилась иначе.
По всей Стране IX съездом ВЛКСМ был принят лозунг «Комсомолец, на самолёт, который вдохновил тысячи молодых людей поступать в аэроклубы и лётные училища. Были выдвинуты задачи: «Дадим стране 150 тысяч летчиков!» и «Трудовой народ, строй воздушный флот!» Этот призыв коснулся сердца молодой комсомолки.
Когда в Батайской школе пилотов объявили дополнительный набор, и по совету учителя физкультуры Владимира Васильевича, Мария Тепикина окончательно приняла решение стать лётчиком. Прошла медицинскую комиссию и стала учлётом Батайской школы пилотов. Её однокашником по лётной школе был красавец Анатолий Попов, по которому сохли почти все девчонки. Но Маша твёрдо решила сначала получить профессию лётчика, а потом уже устраивать личную жизнь. Только на последнем курсе она вышла замуж за своего сокурсника Петра.
Успешно завершив учёбу, она получила специальность пилота Гражданской авиации 4-го класса. После лётной школы, молодожёны получили назначение в Семипалатинск, в казахское управление ГВФ. Летали в одной эскадрилье, но в разных экипажах, развозили почту и грузы в Павлодар, Лебяжье, Иртышск. В июле 1941 года у них с Петей родился сын, но счастье семейной жизни было недолгим. Уже шла Великая Отечественная война. Петра отправили на Южный фронт. Их эскадрилья сделала остановку в Ростове. Оттуда она получила первое и последнее его письмо. Не долетев до фронта, самолёт с молодыми лётчиками был сбит немецким мессершмиттом над посёлком Чаплинка. Вся эскадрилья погибла.
С самого начала войны её направляют в Джамбул лётчиком-инструктором, а затем перевели в Актюбинскую авиашколу ГВФ. Фронту нужны были пилоты, и Мария Тепикина подготовила более пятидесяти лётчиков. Работала днём и ночью, отдавая делу все силы. Тепикину назначили командиром звена: в её обязанности входило проверять всех учлётов перед самостоятельным вылетом, а затем и перед выпуском из школы. Большинство из них геройски сражались на фронтах великой битвы. Вскоре, в 1942 году заболел и умер годовалый сын Марии.
- Земля ушла у меня из-под ног и я полетела вниз, в темноту, в пропасть. – писала Мария Николаевна. - Но чьи-то сильные руки подхватили меня и заставили лететь вверх, в небо, дали почувствовать, что всё изменится. Я решила, что должна бороться с ненавистными фашистами. Я обязана отдать свою жизнь за свободу и независимость нашей Родины.
Мария Николаевна Тепикина, едва оправившись от горя, стала проситься на фронт, но её рапорта отклоняли, так как она нужна была в тылу. Мария узнала, что послать в Москву решено было не её, а Горбачеву и ещё одну лётчицу инструктора. Тепикина бросилась к начальнику авиашколы и стала убеждать, что послать нужно именно её.
– Вы же знаете, я давно рвусь на фронт, – отчаянно повторяла она, налёт у меня не маленький.
– Опытные инструкторы, сама знаешь, Мария, нужны и здесь, – строго сказал начальник школы, опытнейший лётчик, участник боев в Испании, и уже мягче добавил: – А мне, думаешь, не хочется на фронт? Маша, да ведь уже документы из Москвы сегодня утром подписанные получены.
– А вы скажете, что мы вылетели, а документы пришли чуть позже, – Мария умоляюще и с надеждой смотрела на начальника.
– И что вы так на фронт рветесь, девчонки мои неразумные? Думаешь, там легче, что ли?
– Нет, не думаю. Но мне надо туда. А ведь у Ани – ребёнок, – Мария отвернулась и глухо, в сторону добавила: – а я, вы же знаете, одна.
– Ну, ладно, лети птенец отчаянный, да меня потом, смотри, не брани!
Наконец-то её настойчивость была удовлетворена. В августе 1943 года в Москве в штабе ВВС девушек сначала хотели отправить в полк «пешек», но Маша настояла на перевод в 46-й Гвардейский полк ночных бомбардировщиков, сформированный Героем Советского Союза Мариной Расковой. Здесь она встретила много своих подруг по Батайской авиашколе, прежде всего Евдокию Давыдовну Бершанскую, одного из первых своих инструкторов. Встреча была тёплой и дружественной. К этому времени она налетала более 1000 часов в дневных и ночных условиях.
Лётный опыт позволил Тепикиной быстро войти в строй гвардейской авиачасти. 2 я эскадрилья, куда была назначена Тепикина и которой командовала капитан Ольга Санфирова, за время тяжёлых боёв на Кубани и Таманском полуострове, почти полностью сменила свой лётный состав. Несмотря на это, эскадрилья боевые задания выполняла не хуже других.
Помимо боевых вылетов Мария занималась обучением молодых штурманов, умело и грамотно подводила их к первым ночным вылетам на боевые задания. Ей много раз пришлось вылетать с юными, начинающими штурманами Валей Пуставойтенко, Полей Петкилевой, Женей Павловой, Леной Никитиной и другими. Командиром она была добрым, но требовательным. Выполнение боевой задачи для неё было самым главным.
Мария Николаевна рассказывала в одном из своих интервью:
- По пять – восемь вылетов делали за ночь, а однажды слетала на бомбардировку пятнадцать раз. Тридцать пролётов за одну длинную зимнюю ночь над линией фронта. Полёты, полёты… Всегда напряженные, опасные и всегда разные. Летишь, как на самый трудный экзамен, и не знаешь, какой билет сегодня вытянешь. Да, каждый полёт был экзаменом – испытанием на лётное умение, на мужество, находчивость, выдержку. Много их сдали мы в то суровое время. Немцы нас боялись больше, чем штурмовиков. Днём видно самолёт, куда он летит, а ночью – нет, только слышен свист бомб. Нас поэтому и прозвали «ночными ведьмами». У немцев было хорошее вооружение. Для нас они не жалели снарядов.
Трудно нам сейчас представить ночное бомбометание под сильным обстрелом в районе цели, в зоне десятков вражеских прожекторов, полёты на изрешечённой осколками машине, уход от атак немецких истребителей.
Когда люди спрашивали её: - «Страшно ли было на войне?» Отвечала: - «Нет, страха не было. Были тревога, волнение, беспокойство и ненависть к врагу. Я в детстве пережила два пожара, поэтому огонь для меня представлялся чем-то зловещим, а линия фронта полыхает огнём вся до горизонта. Но собираешь волю в кулак и летишь выполнять боевое задание. Приходилось из-за поломки самолёта ночью садиться на пятачок земли, прямо в деревне, да ещё с бомбами. Нас со штурманом местные жители чуть не разорвали, но увидели, что это свои, да ещё женщины, успокоились. Мы устранили неисправность, взлетели и выполнили боевое задание».
В одном из писем Марине Чечневой, Мария Николаевна пишет: - «Начиная с 9 сентября 43 го и до конца боевой деятельности нашего полка, я не покидала его ни на один день. Ни разу не перегоняла самолёты в мастерские, ни разу не отдыхала. Летала и летала. В любых условиях вместе со всеми. И в то же время до самого конца войны многие считали меня новичком, так как пришла в полк позже. Ну, а почему задержалась в тылу, тебе известно. Не пускали. Нужны были фронту лётные кадры…».
Марина Чечнева дала такую характеристику Маше Тепикиной: - «Отличным летчиком была Мария Тепикина. Какое бы сложное задание ей ни дали, можно было быть уверенным – выполнит безукоризненно. Как и всем, Маше были свойственны переживания, связанные с трудностями боевых вылетов, волнение, страх, но она умела держать себя в руках и быстро перестраиваться. В первые же месяцы пребывания в полку Мария зарекомендовала себя знающим и мужественным пилотом. Вскоре она была назначена командиром звена.
А ещё умела улыбаться, даже когда бывало тяжело. Никто из подруг не помнит её печальной, угнетённой – всегда веселая, жизнерадостная».
Далее она описывает подробности некоторых полётов Марии Тепикиной:
- В глухую ноябрьскую ночь Тепикина со своим штурманом Олей Голубевой вылетела в район Керчи. Это был 60 й боевой вылет Маши. В те дни на полуострове ещё не было нашего плацдарма. Обстановка – сложная, а главное сведений о расположении противника почти никаких. Поэтому высота бомбометания была задана больше тысячи метров.
Мария Николаевна вспоминает:
– За полминуты до цели Оля мне скомандовала: «Товарищ командир! Держите курс…» Иду строго по курсу. На цель вышли точно. Но тут нас ухватили сразу три прожектора. Отбомбиться мы всё же успели. И неплохо. Теперь одно – как уйти? Крутанула правым разворотом в направлении на север, потом левым опять резко курс меняю и пытаюсь скольжением уходить. Ничто не помогает. Держат фрицы нас в своих лапах, «Командир, высота девятьсот!» – кричит Оля. А фрицы такой ураганный обстрел начали, что и представить трудно. Развернулась вправо и к морю, южнее Чушки, с резким снижением.
Не убирая оборотов двигателя, лётчица направила машину к морю с таким резким снижением, что немецкие прожекторы потеряли самолёт и стали один за другим выключаться. Но зенитчики продолжали вести обстрел. Вот под крылом «ласточки» показался Керченский пролив. С повреждениями в машине экипаж вышел из зоны огня и оказался над тёмной водой.
– Товарищ командир! Скорость сто семьдесят, самолёт рассыплется! Высота сто метров!
Море – ласковое и грозное – спасающее от вражеского огня и грозящее гибелью. В те тяжкие месяцы мы и любили его, и боялись. Водная поверхность одним видом своим успокаивала, когда приходилось спасаться от зениток и прожекторов, но она становилась холодной и неприветливой, когда нужно было тянуть к берегу на повреждённой машине. Мария и Ольга напряженно прислушивались к двигателю, вглядывались в черноту ночи, с надеждой ожидая появления берега.
– Ну как, штурман?
– Нормально. Дотянем потихоньку.
Экипажи, подлетавшие к цели за самолётом Тепикиной – Голубевой, видели, с каким резким снижением уходил раненый самолёт, и решили, что он сбит и падает в бездну пролива. Вернувшись с задания, так и доложили Бершанской.
– Нет, не может быть, – твёрдо возразила Евдокия Давыдовна. – Включите посадочный прожектор, – добавила она, продолжая вслушиваться в ночное небо.
Через 20 минут после подруг подлетела «двойка» со слоником на хвосте, прилетели Тепикина и Голубева и доложили о выполнении задания.
1 ноября 1943 года наши войска высадились десантом южнее Керчи, в районе поселка Эльтиген. Но обстановка сложилась так, что десант оказался отрезанным от Большой земли. Пробовали снабжать десантников с помощью ИЛов, однако вскоре пришлось от них отказаться: из-за большой скорости штурмовиков грузы часто попадали к противнику. Вот тогда-то и пригодились тихоходные ПО-2.
Через несколько дней со штурманом звена Галей Беспаловой Мария летала на Эльтиген сбрасывать боеприпасы и медикаменты десантникам. Сначала перелетели к «братцам» – в полк Бочарова. Там загрузили «ласточку» – слева и справа под плоскости подвесили мешки. Полетели. Перед Эльтигеном над немецкими плавсредствами самолёты пролетали крадучись, на самых малых оборотах, чтобы их не слышно было. Впереди что-то засветилось. Это их цель — костер. Он разложен во дворе школы, куда нужно сбросить груз. Мария бирает газ, разворачивается и идёт на снижение. Высота — сто метров, семьдесят, пятьдесят…
Десантники стали для девушек близкими, дорогими людьми. Те знали, конечно, из кого состояли экипажи ПО-2. Сверху, с ночного неба, вместе с продуктами и патронами к ним частенько неслись звонкие девичьи голоса. – «Полундра! Бросаю картошку!» - «Держись, хлопцы!» — «Молодцы, ребята!»
Благополучно выполнили шесть вылетов, удачно сбросили груз и в седьмой раз. А при уходе на первом же развороте на высоте 75 метров самолёт обстреляла немецкая батарея. Прямых попаданий девушки как будто и не почувствовали, но самолёт тряхнуло так, что подруги долго потом удивлялись, как они уцелели. Мотор забарахлил.
– Маша, падаем! Что случилось?
Потом падение прекратилось. Как пелось в песне, улетали от братцев «на честном слове и на одном крыле».
– Ну и выносливы наши «ласточки»! Такие с виду маленькие, слабенькие, а какие перегрузки выдерживают, – говорила Маша на аэродроме.
– Ну что, обстреляли крепко вас, сестренки? – с беспокойством спрашивали на земле.
– Да тряхнуло разок. Не поймём, в чём дело, что с машиной?
– Поддерживающая лента левой полукоробки лопнула, – ответила старший техник эскадрильи. – Так что на сегодня отлетались…
Далеко не всегда всё кончалось благополучно. Иногда просто чудом лётчица выводила машину из под огня, не раз совершала вынужденные посадки. Выручало лётное умение, воля и выдержка.
– Мы как то с Галкой Беспаловой вспоминали конец сорок третьего года (Мария Николаевна часто ездит в гости к своему штурману в Одессу), и она говорит: «Ох, и не везло тебе в те месяцы! Ведь то и дело какие нибудь чрезвычайные происшествия!» А я в ответ смеюсь: «Наоборот – везло, да ещё как! Ведь кончались то они все благополучно». Тогда же вот, когда на Эльтиген летали…
Мария Николаевна замолкает ненадолго, с улыбкой вспоминая те незабываемые дни и ночи. С годами она не утратила своей удивительной жизнерадостности и, вспоминая трудное военное время, то и дело улыбается или заразительно смеется.
– Да, так вот, когда на Эльтиген летали, ещё и такое ЧП было. С Валей Пуставойтенко сделали два вылета, и очень нам мешал береговой немецкий прожектор. В третьем Валя говорит: «Разрешите отбомбиться по прожектору?» Погасили его мы удачно. А мотор вдруг начал давать перебои. Высота четыреста метров, а над морем нужно ещё километров двадцать пролететь. Как ни удерживаю машину, снижаемся всё равно. Вот когда водичка показалась коварной, а берег – таким желанным… До берега всё же дотянули – правда, уже на ста шестидесяти метрах. Берег гористый, но садиться надо. «Валя, стреляй!» – говорю, а штурман мой молчит, а потом виновато так: «У меня ракет нет. Они в фюзеляже». Сумела я прицелиться к проселочной дороге и так между гор долетели к бочаровцам… Нет, конечно, везло, – с веселой убеждённостью продолжает Мария Николаевна. – Три вынужденных посадки ночью. Помню, на запасную площадку села – маленькая площадочка, да ещё истребители там стояли и от партизан СП 2 прилетел. А у меня с мотором совсем плохо. С трудом, но все же приземлилась: ввела самолёт в пике и с левым разворотом… Начальник площадки Анисимов (я его ещё по Батайской школе знала) увидел это безобразие и грозно так: «Ещё и бомбы висят у неё?» Трое суток искали тогда причину – почему упало давление масла?
А в декабре Маша с Валей Пуставойтенко произвели вынужденную посадку в поле, недалеко от станицы Фанталовская, на Тамани. Экипаж вылетел на разведку погоды без бомбового груза. Полёт осложняли метеоусловия: облачность высотой 150 метров, морось, слабое обледенение. Перед экипажем была поставлена задача: промерить высоту облачности над Керченским заливом. Дважды девушки долетели до пункта Маяк и обратно. И вот при возвращении над косой Чушка мотор начал давать перебои. Обледеневшая машина не могла сохранить высоту. Пришлось садиться, не долетев до родного аэродрома 15 километров. Штурман даже не успела осветить ракетой место посадки. Лётчица в темноте благополучно приземлила машину.
Второй раз за месяц Тепикина спасла машину и жизнь экипажа. В Фанталовской в те дни базировалась эскадрилья связи воздушной армии. Когда «ласточка» заходила на посадку и прошла над станицей, лётчики услышали, что мотор работает с перебоями, и побежали к месту посадки. Среди них был и бывший курсант Тепикиной – Смирнов. С какой же радостью увидел он своего учителя – Марию Тепикину.
Обрадовалась этой встрече и Мария. В эскадрилье связи кроме Смирнова служили три её курсанта. Все они были хорошими лётчиками, и Мария вновь испытала чувство гордости за своих учеников.
Нередко приходилось Марии выполнять специальные задания днём – эти полёты требовали не меньшего напряжения сил и воли, чем ночные. Как то на поиски пропавшего экипажа Таи Володиной и Ани Бондаревой вылетели два самолёта – Тепикиной и заместителя командира полка Серафимы Амосовой. Вылетели и попали в штормовой ветер.
Амосова приземлялась первой. Села нормально, но стоило прорулить несколько метров, как ветер поставил машину на нос. Видя это, Мария решила сесть ближе к стоянке самолётов, чтобы избежать руления. Техники приготовились, чтобы после посадки сразу же удержать машину. Оказалось, что ветер дул в тот день со скоростью 30 метров в секунду.
Сколько раз на долю пилота Марии Тепикиной выпадали сложнейшие полёты, и всегда она с честью выходила из этих испытаний. Так было, когда пришлось срочно вылететь в штаб воздушной армии с начальником штаба полка Ириной Ракобольской. Сгущались сумерки, а ночного старта на аэродроме посадки не было. Подлетели уже в полной темноте. Ракобольская выстрелила один раз из ракетницы, лётчица разглядела площадку справа от дороги, вдоль которой стояли столбы. А второго выстрела начальник штаба сделать не смогла, помешала застрявшая в ракетнице гильза. Мария посадила самолёт, что называется, на ощупь. Получив задачу для полка, девушки вернулись на свой аэродром, и Мария вместе со всеми вылетела на боевое задание.
А в другой раз Тепикина вылетела на разведку погоды со штурманом звена Лидой Лошмановой. Перед экипажем стояла задача: идти с бомбами и промерить высоту облачности над расположением противника в районе Керчи. Выполнили два вылета. Сбросили бомбы над целью Аджимушкай. Высота по прибору – 500 метров, а истинная и того меньше – около 350. При появлении самолёта враг открывал ураганный огонь, ведь машина видна была как на ладони. Повреждённый самолёт лётчица сумела довести до Пересыпи, а полёты в ту ночь были отменены – изменения погоды не предвиделось.
Эти вылеты Марии запомнились острым чувством одиночества. Обычно экипажи шли один за другим, выручая друг друга, когда это требовалось. А на этот раз Мария и Лида были совершенно одни и потому казались себе абсолютно беззащитными. Но задание выполнили безукоризненно.
Аэродром в эти летние дни располагался в Белоруссии, рядом с Неманом. Устроившись недалеко от штаба полка, лётчики горячо обсуждали результаты последних боевых вылетов. Шло заседание партбюро. Оно неожиданно было прервано. Прибежал запыхавшийся боец – в нескольких километрах от аэродрома немцы обстреляли машину с бойцами батальона аэродромного обслуживания.
– Связному самолёту вылететь на разведку, – приказала командир полка. Экипажам Макаровой, Тепикиной и Смирновой подготовиться к вылету. Полетите среди бела дня, так что на цель заходите на высоте не ниже девятьсот метров.
Мария Тепикина со штурманом Руфиной Гашевой бегом направились к стоянке самолётов.
– Руфа, ты как к этой высоте относишься? – на бегу спросила Мария.
– Критически.
– И я тоже. Давай с пятисот попробуем.
– Вышли к цели, – рассказывала позже Мария. – Обстреляли фрицев, видим, как они отступили, спрятались в поле, во ржи. Знаем, что должна группа батальона аэродромного обслуживания подъехать на помощь. А как немцев до их прихода задержать и как показать нашим, где враг? «Будем стрелять? – Руфа спрашивает. – Разбегутся, пожалуй, фрицы». – «Да и хлеб гореть станет, жалко», – отвечаю. И мы стали круто пикировать вниз, прямо на немцев. Видим, лежат, прижавшись к земле. А мы наберем высоту – и опять пикируем. Три таких захода сделали, а там и наши подоспели, окружили немцев… Нравилось мне с Руфиной летать. Что ни говори, а когда за спиной опытный штурман, да ещё такой волевой, как Руфа, полёт проходит спокойней, какая бы сложная обстановка ни была. Летать мне с Гашевой посчастливилось не раз – помню эти полёты и Руфу всегда с радостью вспоминаю – яркий человек, большой души и прекрасный товарищ.
Как то в Польше Мария и Руфина вылетели на Остроленку, недалеко от Варшавы. Задание – разбомбить переправу под Остроленкой. Высота – 500 метров. Ночь выдалась лунная, облака редкие – не спрячешься. И тишина какая то подозрительная. Только экипаж на цель вышел, как включились прожекторы. Руфина сбросила бомбы. А обстрела нет. Девушки насторожились! Лётчица взяла курс на восток. Вдруг слышит взволнованный голос штурмана:
– Маша! Самолёт – сзади, выше нас! Снижайся!
Мария резко направила «ласточку» к земле, стремясь уйти от света прожекторов и от вражеского самолёта. Умелый маневр помог – на высоте 50 метров прожекторы потеряли нашу машину, отстал и немецкий лётчик. Мария повела самолёт в сторону лесного массива, где не было такой опасности снова попасть под обстрел. Над лесом набрали высоту 100 метров и спокойно полетели к дому.
– Маша, тебе не до того было, – возбужденно говорила Руфина, – а я во все глаза смотрела, как фрицы реагировать будут, что мы на такой высоте уходим. Здорово получилось!
Со своим однокашником по Батайской авиашколе Анатолием Поповым Маша встретилась на Белорусском фронте. Шло стремительное наступление на Минск. После трагической гибели своего подчинённого, Анатолий в глубоком горе шёл, не разбирая дороги, и нарвался на группу девчат. Среди них он увидел Машу Тепикину. Неверное, эта встреча была запланирована «свыше». К этому времени он тоже, как и Маша был одинок. Жена не стала дожидаться его с войны и нашла себе другого. Анатолий предложил Маше руку и сердце.
В 1945 году их полки были объединены в одну дивизию. Анатолий прошёл всю войну от первого, до последнего дня лётчиком самолёта ПО-2, но в мужском полку. Выполнил 430 боевых вылетов, отмечен орденами Боевого Красного Знамени, Отечественной войны 1-й степени, Красной Звезды и многими медалями.
День Победы они встретили в Германии, а 16 мая 1945 года в Польше Анатолий Арсентьевич и Мария Николаевна поженились, чтобы больше никогда не расставаться.
После мобилизации из армии, в 1946 – 47 годах Мария Попова работала вторым секретарём комсомола Ленинского района Таганрога.
В 1947 году Анатолия перевели в Иркутск и Мария Николаевна попросилась на лётную работу и стала летать на самолёте ЛИ-2. До пенсии, за выслугу на лётной работе, ей надо было налетать ещё год. Родила сына Виктора. Вскоре мужа и её перевели в Магадан. Мария Николаевна оставила лётную работу и была назначена авиадиспетчером. Все пилоты побаивались Попову и старались как можно лучше выполнять команды «ночной ведьмы».
В 1959 году началось строительство Шереметьевского международного аэропорта и Поповых перевели в Москву. Анатолий стал старшим диспетчером, а Мария Николаевна диспетчером информационной службы, которую возглавила через шесть лет.
11 июля 1967 года в международном аэропорту Шереметьево была образована самостоятельная служба бортпроводников. Во главе её встала легендарная женщина - Мария Николаевна Попова. Всё надо было начинать с нуля. Пилот лёгкого ночного бомбардировщика оказалась отличным руководителем и наставником в мирное время. Она лично беседовала с каждой девушкой, желающей работать на международных авиалиниях. Подбирались девушки со знанием иностранного языка. Исключение составляли девушки с медицинским образованием. В каждой бригаде должен быть медик, ведь на борту и рожали, и умирали, всякое случалось. Под её началом находилось 495 бортпроводников.
Многие ветераны «Аэрофлота» добрым словом поминают свою первую начальницу. За всю свою жизнь Мария Николаевна не получила ни одного взыскания, замечания или жалобы.
Наш лобненский корреспондент Лариса Панина в одном из интервью задала ей вопрос:
- А вы на фронте соревновались с мужским полком ночных бомбардировщиков?
На что Мария Николаевна с улыбкой ответила:
- С мужчинами мы не состязались, но, как потом выяснилось, они с нами потихонечку соревновались. Им всё хотелось нас, что называется, «обштопать», но это им не удавалось. А всё потому, что девчата более ответственно относились к боевой работе. Мужчины-лётчики, если их в полёте фашисты потрепали, обязательно после полёта сделают паузу, покурят, походят, отдохнут и только потом полетят выполнять очередное задание. А у нас как? Лупили тебя немцы, не лупили, домой прилетели, поскорее заправились, подвесили бомбы и полетели вновь бомбить врага. Поэтому мы делали больше боевых вылетов, чем мужской полк.
В лётной книжке у Марии Тепикиной записано: «Произвела 640 вылетов ночью, выполняла спецзадания в дневных условиях. По далеко не полным данным, было вызвано 85 сильных взрывов, 14 пожаров, уничтожено 2 склада с боеприпасами…». Ею, в самых сложных условиях боевой обстановки, сброшены на головы фашистов 75 тонн бомб. И за всю войну ни одной царапины, ни у неё, ни у членов её экипажа. Возможно, это результат высочайшего мастерства и слаженности экипажа? Скорее всего. А может быть, это невероятное везение обеспечивает, в самых сложных случаях, ин¬туиция, внутренний голос или серия таинственных «слу-чайностей», помогающих выжить?
В городе Лобня был создан клуб «Боевых подруг», который объединял 235 женщин, участниц ВОВ. Председателем клуба единодушно была избрана Мария Николаевна Попова.
Зиновьев Владимир Анатольевич - начальник организации Управление Образования Администрации городского округа Лобня рассказывал, что любые её появления в школах города были настоящими праздниками. Она была не просто гостьей, а сама была участником образовательного процесса. Рассказывала о своих боевых подругах, о годах лихолетья, которые ей пришлось пережить вместе со всем советским народом.
С заботливостью бабушки она часто пекла пирожки и угощала ими малолетних воспитанников из приюта для детей и подростков «Росинка».
Судьба приготовила Марии Николаевне уже в мирное время тяжёлые испытания, сначала умирает муж, потом сын, а затем внук. Осталась Мария Николаевна одна. 31 октября 2003 года Мария Николаевна трагически погибла во время пожара в собственной квартире. Соседи утверждают, что она погибла, спасая их от дальнейшего распространения огня.
Сейчас, в Лобненском Музее Истории есть уголок с экспонатами, посвящённый М.Н.Поповой. В школах города проходят дни памяти М.Н. Поповой, организованные её лучшей подругой Звягиной Людмилой Викторовной, председателем авиаклуба «Экипаж». В школе №5 города Лобня с помощью Звягиной Л.В. был создан музей Марии Николаевны Поповой.
Сама Людмила Звягина ветеран Аэрофлота, работала под руководством Поповой инструктором-бортпроводником. Обладает феноменальной памятью на события и лица не только в мире авиации, а её неистощимая энергия и общественная активность просто поражает воображение. Она в числе первых в Шереметьевском авиаотряде осваивала полёты на ТУ-114 и ИЛ-62, открывала рейсы в Монреаль, Гавану, Токио и другие столицы мира.
Её домашний архив богат фотографиями, книгами и документами с автографами прославленных космонавтов, учёных, артистов, в том числе великого авиаконструктора Новожилова Генриха Васильевича и лётчика-испытателя, Героя Социалистического Труда Марины Лаврентьевны Попович, члена Совета Союза «Авиатриса». Недавно Л.Звягиной было присвоено звание «Почётный гражданин города Лобни». До неё этой чести из когорты авиаторов удостаивались лишь полярный лётчик, Герой Советского Союза Борисов Василий Александрович и Попова Мария Николаевна.
Член Союза писателей России, поэтесса Лариса Ивановна Токун, руководитель литературно-поэтической студии «Глагол», дружила с Марией Николаевной Поповой и посвятила ей стихотворение «Делать жизнь с кого…»:
Всем молодым, обдумывающим житьё своё,
Скажу не задумываясь:
Жизнь свою делайте с неё.
Как вдох один, в той юности далёкой,
Когда страна вставала на крыло,
«Не я – так кто?» И с этим словом ёмким
На зов, на труд, и в бой – судьбе назло!
И мышц натренированных упругость,
Расчёт и верный глаз, души полёт;
Улыбка, дерзость, женственность и строгость –
Всё в ней – Любовь! – в её крылах вразлёт.
Любила небо. Жизнь в мужской работе,
Как мать, Икара защитить могла
Собою в испытательном полёте,
Но беззащитной женщиной была…
Всё вынесла: войну, беду, потери.
Не съёжились достоинство и честь.
На выдохе нам завещала верить:
У Родины её и мы, и будущее есть.
3 ноября 2003 года.
На улице Циолковского 11, на доме, где проживала Мария Николаевна Попова установлена мемориальная доска, на которой написано:
"В этом доме жила Попова Мария Николаевна. Почётный гражданин города Лобня. Лётчица, совершившая 640 боевых вылетов в период Великой Отечественной войны".А.Н.Крохин – лётчик-инструктор, член Союза писателей России.
